— Значит, до того времени мы просто не имеем права дать им победить нас.

Подняв голову, Ксамтис взглянула на вагонетки. Лица у гномов были обеспокоенными и упрямыми, маленькие дети плакали, кольчуги и оружие позвякивали, потому что их обладатели ерзали на месте. Воздух в тоннеле был затхлым.

— Ну хорошо, Балендилин, я пойду за тобой. — Пожав ему руку, она вернулась к своей вагонетке.

Новость о том, куда они теперь направляются, распространилась мгновенно. До этого гномов просто мучили неприятные предчувствия, но теперь, когда они услыхали, куда везет их Балендилин, эти предчувствия у тех, кто знал об этом месте, сменились недоверием, ужасом и животным страхом.

Стражники пропустили странную компанию путников, даже не поинтересовавшись необычным ростом Джеруна.

Город был огромен. Тунгдил вспомнил, что читал о нем в книгах Лот-Ионана. Там говорилось, что в Зернополье семьдесят тысяч жителей, но книга была старой.

— Ух, меня не удивляет, что орки сюда не суются, — заявил Боиндил. — Если жители города возьмут в руки оружие, свинорожим придется сразиться с тридцатью тысячами воинов, не меньше.

— Потребуется совсем мало времени на то, чтобы орки собрали такое же количество своих бойцов. А может быть, альвы попытаются взять город хитростью, — пожала плечами Андокай.

События в Мифурдании показали всем, что ни один город страны не находился в безопасности.

— Нод'онн в крайнем случае может прислать сюда одного из своих учеников, и тот разрушит перед орками крепостные стены, а когда уроды проникнут в селение, их уже не удержишь. Слишком сильны… — Она указала на таверну, где еще горел свет. — Зайдем?

— Не хотел бы я жить на такой равнине, — шепнул Баврагор Балиндис. — Здесь нет тени, а самое ужасное, что солнце всегда над головой. Тут наверняка жарко как в печке.

— Ничего не имею против жара, если он исходит от моего горна, — сказала она, пропуская Баврагора перед собой в таверну.

— Да, нет ничего прекраснее, чем молот, танцующий на раскаленном железе, когда он порождает дивную музыку, — согласился с ней Тунгдил. — Я так скучаю по моей кузнице.

— Ты? А я думала, ты Четвертый, — удивилась она. — А разве вы не ювелиры?

— Ха! — вмешался Гоимгар. — Мы-то как раз ювелиры. Вот только он не…

— Да, я Четвертый, но меня больше влечет то ремесло, что свойственно всем племенам нашего народа.

— Никакой он не Четвертый, — презрительно договорил Гоимгар. — Он найденыш, выросший среди долговязых. И тут ему кто-то нашептал, что он один из нас и потому должен оспаривать право Гандогара на престол.

— Вот как? — удивилась она. — И ты открыл для себя кузнечное дело, находясь среди людей?!

— Ничего прекраснее этого я и представить не могу, — признался Тунгдил. — Даже когда пот заливает мне глаза, руки тяжелеют, словно свинец, а искры жгут волосы.

Она рассмеялась, и ее глаза посветлели.

— Да, это мне знакомо. — Подвернув кольчугу на правой руке, она показала ему ожог. — Гляди, этот шрам у меня с тех пор, как я пыталась выковать меч. Враккасу не понравилось, что я кую из руды не топор и не булаву, а меч, и он дал мне это понять. С тех пор я никогда не пыталась ковать мечи.

С восторгом Тунгдил снял перчатку и показал ей темно-красную полосу на ладони.

— Вот, это от подковы, — сказал он. — Она упала с наковальни, и попала бы в грязь, но я поймал ее на лету не задумываясь. Это была лучшая выкованная мною подкова, и я не хотел портить работу.

Он заразил своим восторгом и гномку. Они начали рьяно обсуждать все тонкости кузнечного ремесла, забыв обо всем, что происходило вокруг. В конце концов Андокай, откашлявшись, прервала их разговор.

— Вы можете поговорить и потом, а сперва вы должны позаботиться о комнате, — предложила она.

Лишь сейчас Тунгдил заметил, что они находятся в просторном помещении, полном людей, которые с любопытством рассматривают новоприбывших. Джерун казался ходячей статуей, которая лучше смотрелась бы на рыночной площади, а вовсе не в трактире при гостинице.

Трактирщик провел их в общую спальню, где обычно ночевали проезжие торговцы. В связи с беспорядками в Потаенной Стране торговля затихла, поэтому гномам удалось снять эту комнату задешево. Они заказали ужин в спальню, так как сейчас никто не горел желанием общаться с людьми.

Заметив, что не может поддерживать разговор о кузнечном ремесле, Баврагор попытался вновь завоевать внимание Балиндис, заговорив с ней о ремесле скульптора, но эта его затея не увенчалась успехом.

Он как раз завел хвалебную песнь клану Молоторуких, когда Тунгдил выложил из сумки полено сигурдации, чтобы осмотреть его. Увидев необычное дерево, Балиндис с любопытством повернулась к Тунгдилу. Закрыв рот, Баврагор недовольно хмыкнул.

— Это металл? — подняла брови гномка. В ее глазах загорелся восторг. — Я такого еще никогда не видела. В Красных горах такого нет.

Вкратце объяснив, что это за дерево, Тунгдил протянул ей полено.

— Так как этих деревьев больше нет, это последнее полено. Без него мы не сможем создать Огненный Клинок, и лишь у Гандогара есть еще одно.

Балиндис благоговейно провела по сигурдации кончиками пальцев.

Баврагор смотрел на все это с завистью.

— Глядите-ка, у Одноглазого сейчас последний глаз вывалится, — громко рассмеялся Гоимгар. — Ты что, еще не понял? Ей с тобой стало скучно. Ты же каменотес и с горном обращаться не привык, — злобно захихикал он. — Не тот у тебя талант, чтобы завоевать ее сердце. — Набив трубку, он указал мундштуком на Тунгдила. — С выскочками так всегда бывает, они часто получают то, что им не полагается.

Тунгдил покраснел — отчасти от стыда, отчасти от ярости.

— Мне жаль, что твои речи преисполнены яда, Гоимгар, — с нажимом сказал он. — Неужели ты не чувствуешь, что тебе они не приносят ничего, кроме неприятностей?

— Напротив, все просто прекрасно, — прошипел он. — Вы же себе позволяете насмехаться надо мной.

— Ты до сих пор не понял, что речь сейчас идет о спасении Потаенной Страны, а вовсе не о титуле Верховного короля, — предпринял он новую попытку убедить ворчливого гнома, но затем решил высказать ему свое мнение начистоту. — Нет, ты просто не хочешь этого понимать! Тебе просто нравится твоя роль!

— Мои убеждения — это мое личное дело. Я не по своей воле отправился с вами. Вы взяли меня силком, и я с удовольствием буду напоминать вам об этом. Я в своем праве.

— Довольно, Гоимгар! Если я еще раз услышу от тебя нытье и злопыхательство или хоть одно злобное замечание, то я тебе собственноручно рот раскаленной ниткой зашью, — с угрозой выкрикнул Тунгдил. — Нам нужны твои руки и твое мастерство, но не твое злобствование. — С горящим взором он повернулся к Баврагору и Боиндилу. — А вы оставите его в покое! Больше никаких подколок и шуточек!

Затянувшись, Гоимгар выпустил к потолку синее облачко дыма. Поднявшись, он подошел к двери.

— Не волнуйтесь, я от вас не убегу, — презрительно сказал он, заметив беспокойство на лице Тунгдила. — Я просто прогуляюсь по улице, чтобы всласть поныть, позлопыхательствовать и позлобствовать. Уж там мне никто не помешает.

Он вышел, хлопнув дверью.

— Нет ли у кого-либо намерения доедать эту вкуснейшую сосиску? — осторожно осведомился Родарио, пытаясь разрядить обстановку. — Мой голод еще не утолен, но я предпочел бы сперва услышать мнение…

Он запнулся, так как никто ему не ответил. Впрочем, он воспринял молчание как разрешение доесть остатки ужина и с наслаждением принялся за еду. После чего он отправился мыться горячей водой с мылом, заказанным у трактирщика.

Боиндил уставился на лицедея с изумлением. Вздохнув, он ясно дал понять окружающим, что думает о подобных затеях. Затем он перевел взгляд на Джеруна, который уселся на пол.

— Скажи-ка, долговязый, тебе тоже хочется порубить на части десяток свинорылых? — спросил он у рыцаря. — Если наткнемся на орков, знай: первые десять — мои.